Баллады о Боре-Робингуде - Страница 94

– Одиннадцатый – восьмому! Одиннадцатый – восьмому! Он звонит из второго слева автомата в заднем торце Комсомольской-радиальной. Берите его, немедля! Или хотя бы заткните ему пасть!

5

Лицо Подполковника; крупным планом – чуть сощуренные глаза. Вторым, наложенным, планом (в киношных терминах – «переплывом») идут кадры, стилизованные под старую черно-белую любительскую киносъемку. Дачный участок где-то в Подмосковье; шашлыки, коньяк из десятилитровой алюминиевой канистры (НАСТОЯЩИЙ «Белый аист», надо полагать) – компания молодых офицеров обмывает свеженькие капитанские погоны; золотистые звездочки – одна, две, три, четыре! – булькают в граненый стакан с водкой…

– Четыре звездочки? – уточняет в трубку Подполковник.

– Именно так!.. Теперь – номер ячейки. Тот гараж в Бейруте…

– Понял! – явственно скрежетнувшим голосом обрывает Подполковник. – Стенка?..

– Угадал.

Второй «переплыв».

…Заброшенная авторемонтная мастерская; маячащий во мраке штабель ободранных автомобильных кузовов отчего-то воскрешает в памяти кровожадных мезозойских ящеров, прикинувшихся до поры окремнелыми скелетами. Со свисающей из-под потолка сорокаваттной сортирной лампочки под жестяным абажуром с грехом пополам накапало-таки на бетонный пол тусклое, как постное масло, световое пятно. В центре этой световой лужи слабо корчится на бетоне человек со скованными за спиной руками; щегольской светло-кремовый костюм его перепачкан ржавчиной и смазкой (похоже, везли в багажнике), а местами заляпан кровью. Вокруг безмолвными тенями застыли несколько мордоворотов в каком-то полувоенном обмундировании, с лицами, по местной традиции, замаскированными клетчатыми арабскими платками-кафиями. По знаку главаря один из арабов (или кто они? – в этом Леванте хрен разберешь…) рывком приподымает за волосы голову пленника, и теперь можно разглядеть его лицо: это не кто иной, как Подполковник; впрочем, назвать это месиво «лицом» можно лишь при изрядной доле воображения.

– На кого ты работаешь? – допрос ведется на английском, хотя язык этот для главаря, похоже, не родной. – На Кей-Джи-Би? Или на Джи-Ар-Ю?

– Я ничего не понимаю, богом клянусь! У меня честный бизнес, ничего противозаконного… Справьтесь у Анвара-эфенди…

– Извини, парень, но я спешу и у меня нет времени на пентотал, – пистолет главаря медленно изучает распростертого на полу человека. – Для начала будет колено… и тут ничего личного… Ну?..

– Нет!! Меня с кем-то спутали!.. Или подставили…

Выстрел гасит картинку как щелчок выключателя; тает же воцарившийся мрак медленно и постепенно, в реостатном режиме. Из серого хаоса возникают размытые цветные пятна; мало-помалу они сгущаются, и, наконец, ближнее из них обретает облик человека с лицом, замотанным кафией, и со шприц-тюбиком в руке, опустившегося на одно колено рядом с раненым. Похоже, однако, за время затемнения оперативная обстановка тут поменялась до неузнаваемости: руки пленника уже освобождены от наручников, а охрану несут трое квадратных парней в джинсовых куртках и шапочках-масках, тогда как прежние хозяева гаража – те, что в полувоенном – валяются по всему полу в живописных позах, не подавая признаков жизни.

– Со вторым рожденьем вас, товарищ подполковник! – хмыкает человек в кафии, открывая лицо (это – не кто иной, как «бомж» с Комсомольской), и сноровисто вводит иглу шприц-тюбика в бедро раненого. – Любопытно, с которым по счету – не с девятым ли?

– Ты-ы?.. Что… мне… вкололи?..

– Простое обезболивающее… доза, правда, лошадиная. Извиняй, – (кивок на небрежно перебинтованные колени раненого – точнее сказать, на то, что от них осталось), – но придется задать тебе несколько вопросов, прямо сейчас. Давай-ка соберись!

– Валяй… – мир перед глазами раненого между тем плывет и норовит распасться на части. Тут следует предельно сосредоточиться на чем-то сугубо внешнем – ну хотя бы на очертаниях здоровенных, едва ли не в человеческий рост, черных цифр «1-1-2», намалеванных на противоположной стене гаража. Последняя «двойка» густо забрызгана красным и серым, – похоже, именно у этой стенки вышибли мозги у валяющегося под нею главаря с какой-то неаппетитной рванью на месте головы; ну, тут тоже – «ничего личного»…

– Как ты понял по их вопросам – они уже вышли на Аль-Джеззина?

– Нет, точно нет… Но парень трусоват… Узнает о моем провале – сам кинется в бега…

6

На Комсомольской «бомж» из своей пещеры безотрывно наблюдает за толпой, которая периодически, в такт гулу разгоняющихся поездов, густеет на ведущей снизу лестнице: систола – диастола, систола – диастола.

– Теперь – шифр ячейки. Буква – та, с какой начинается настоящее имя Аль-Джеззина…

– Во французской транскрипции? – уточняет трубка.

– Разумеется. Цифры – позывной «Медузы»; не забыл? В ячейке будут ключи; дальше вам не обойтись без компьютерщика… – но тут «бомж» прерывает свой инструктаж, ибо в непосредственной близости от ниши объявляются посторонние.

Посторонние пока наличествуют в единственном числе: это человечек трудноопределимого возраста, явно перенесшийся в наш голливудский триллер из старой доброй французской комедии: он смахивает то ли на похмельного хоббита, то ли на Эркюля Пуаро, который из соображений конспирации сбрил свои неподражаемые усы, отрастивши взамен того рыжую щетину. Дуговидные брови человечка высоко приподняты в выражении горчайшего недоумения – вроде как у саймаковского гнома, раскупорившего заветный бочонок и тут обнаружившего, что подлые гоблины опять заколдовали весь сладкий октябрьский эль в «Балтику № 3»…