Баллады о Боре-Робингуде - Страница 2

Девушка порывисто обнимает парня; на лице – выражение полнейшего счастья:

– Ну, может, я и не бог весть какая хозяйка-рукодельница, но уж кофием-то я тебя точно обеспечу. На первое обзаведение…

Девушка водворяется в свое пластиковое кресло, и в возникшем между их головами просвете возникают трое приближающихся негров. Одинаковые светлые костюмы, каменные рожи, черные очки; короче – тонтон-макуты.

2

Тонтон-макуты – у столика. Предъявляют значок – летучая мышь, несущая в коготках череп:

– Секретная полиция! Вы арестованы по подозрению в причастности к международному терроризму и контрабанде наркотиков.

Наручники на запястьях девушки; ее грубо вытаскивают из-за столика. На лицах пары – то специфическое, непередаваемо СОВЕТСКОЕ выражение, что возникает у всех нас при подобном общении с ВЛАСТЬЮ. Не американы – однозначно…

У парня (как-никак – Сиэтл!) хватает еще мозгов на то, чтобы вякнуть:

– А как же – звонок адвокату?

Старший из тонтон-макутов – худощавый, подвижный, скорее даже не негр, а мулат, успокоительно кивает:

– Обязательно. У нее там будет самый лучший адвокат, поверьте!

Правый, толстопузый, тонтон-макут при этих словах начинает неудержимо ржать, но осекается под взглядом старшего. Тот продолжает, обращаясь к парню:

– Вы, кажется, из России? У вас там есть замечательная идиома: «ORGANY RAZBERUTSA». Это как раз ваш случай.

Девушку, пребывающую в полном ступоре, заталкивают в подрулившую машину – огромный черный лимузин с тонированными стеклами. Парень наконец спохватывается:

– А ордер? И вы же должны представиться!

Старший лениво бросает через плечо:

– Простите, запамятовал. Я – капитан Конкассёр.

– Вы что, шутите?

– Ничуть.

Машина отъезжает. Парень оцепенело глядит ей вслед и тут только обнаруживает зажатый в собственном кулаке пластиковый стаканчик. Вслух читает надпись на нем: «Баунти. Райское наслаждение» – и его начинает корчить от смеха. Истерика.

3

Тихая улочка. Обшарпанное здание полицейского управления осенено государственным флагом, выцветшим под тропическим солнцем до полной неразличимости рисунка; у крыльца – армейский джип-развалюха. В комнате, за столом – милейший старый негр (чистый дядя Том) в мятом мундире с линялыми нашивками инспектора:

– …Этого не может быть, сэр! У нас на весь остров – десяток полисменов, четверо из них – мои родственники. Апоследний арест у нас тут был… я уж и не упомню когда – болельщики подрались после футбола…

Тут он вдруг осекается и, меняясь в лице, тихо просит:

– А ну-ка, парень, опиши мне еще разок этого твоего… Конкассёра. Ты кроме черных очков хоть чего-нибудь запомнил?

По мере рассказа потерпевшего инспектор как-то весь съеживается и убирает голову в плечи. Потом, крякнув, достает из тумбы стола початую бутылку рома, наливает в стакан где-то на три пальца и подает парню:

– Ну-ка, глотни. Считай, как лекарство!

Тот механически выпивает. Инспектор приступает, отводя взгляд и бесцельно водя ладонью по поверхности стола:

– Прям и не знаю, как начать… Короче – девушки своей ты больше не увидишь. Нету ее больше. Считай это за факт. А что ты сам пока еще жив – это, по сути, чистое недоразумение. Недогляд.

Парень безмолвно слушает, чуть приоткрыв рот – тут приоткроешь…

– Такое дело… Остров наш принадлежит мистеру Бишопу – во-он его вилла на горе. От господина президента до последнего муниципального мусорщика – все у него на жаловании… ну и я в том числе. Откуда денежки – сам понимаешь, чай, не маленький…

– Кокаин?

– Я этого не говорил… Но тут не в одних деньгах дело. Охрана его – ну, ты их видел – держит весь остров во как, – и«дядя Том» демонстрирует свой мосластый кулак. – Парни оторви и брось, и все как один пришлые, неведомо откуда; ни родственников, ни друзей… А самое-то, самое главное… – тут инспектор невольно оглядывается и понижает голос. – Он – Барон Суббота, так что ни один черный против него никогда не пойдет.

– Барон Суббота, – морщится парень, – это вроде повелителя зомби?

– Не надо б вам, сэр, такие вещи вслух произносить, хоть даже и днем!.. Ну а белые его называют – Драконом. Поскольку каждый год на острове исчезает девушка – самая красивая. С концами… Такие дела. Только вот с тобой у них вышла промашка: по моему разумению, нельзя им было тебя отпускать, никак нельзя. Так что линяй-ка ты отсюда, парень, – может, еще выскочишь. Аэропорт-то наверняка уже перекрыт, так что попробуй к рыбакам: тут на лодке можно хоть до Багам, хоть до Гаити – там и то лучше. Давай, в темпе: вообще-то я б должен тебя задержать…

Парень неверными шагами направляется к выходу, и тут на столе у инспектора звонит телефон. Тот несколько секунд обреченно глядит на аппарат – старый-престарый, еще эбонитовый – и потом осторожно снимает трубку:

– Полицейское управление! Инспектор Джордан.

Вслушивается в бурчание трубки и, не сводя глаз с удаляющейся спины парня, тихо отвечает:

– Так точно, сэр, был. Уже ушел. Минут… минут эдак двадцать назад. Вроде, в аэропорт.

Наливает себе рому – полный стакан, выпивает единым духом. Некоторое время сидит, спрятав лицо в ладонях. Потом медленно поднимает голову; видно, что в глазах у старого негра – неподдельное горе:

– Двадцать минут я тебе подарил, парень. Все, что смог. Прости, если можешь…

…Парень бредет по городской улице – сам не зная куда. Вдали мелькает карибский карнавал, навстречу прется небольшое стадо галдящих туристов, увешанных фотоаппаратами… И вдруг парень застывает как вкопанный: из небольшого ресторанчика до него долетает тирада на великом и могучем: