Баллады о Боре-Робингуде - Страница 78

…Вот такое «ударное разжатие пружины» и происходит в эти мгновения в суверенном пыточном подвале Тюркестанского посольства. Одним легким, непринужденным движением ниндзя высвобождает кисти из наручников и…

«Двое в штатском – по сторонам зеленой портьеры в третьей комнате. Один повернул голову, смотрит куда-то в бок…

Зеленая портьера. Штатский слева смотрит в сторону, шея открыта. Ребром ладони.

Штатский справа, вероятно, мигает. Веки неподвижно полуопущены. Сверху по темени и – …» Только не сверху и не по темени, а точно снизу – основанием ладони в подбородок: при достаточно резком ударе (сила тут не важна) это верный разрыв сочленения черепа с первым шейным позвонком. Ну а уж Его Превосходительству хватит и легонького тычка под ключицу (коси-дзюцу, «искусство костяных пальцев» – фирменное блюдо школы Гёкко-рю, «Яшмового тигра»): этот нужен живым и даже способным к передвижению.

Ниндзя быстро озирает поле боя. «Все было в порядке. Палач сидел в тазу, слабо икая…» М-да, и похоже та икота – последние звуки, которые он издаст: кровь из ушей, – знать, там и вправду перелом основания черепа… Ну вот, разминка окончена, теперь начинается серьезная работа: выбраться отсюда наружу вместе с высоким пленником. Ибо сам-то ниндзя если и не прямо сквозь стены, то сквозь игольное ушко пройдет запросто, но вот пролезть в означенное ушко, имея под мышкой эдакого обдристанного верблюда в лице Чрезвычайного и полномочного посла республики Тюркестан, – это, я вам доложу, задачка даже и для Отличника боевой и политической подготовки славной школы Гёкко-рю…

Не теряя ни мгновения, ниндзя рвет на лоскуты свою джинсовую курточку – обнаруживается масса полезнейшего эквипмента, включая целую пригоршню звездочек-сюрикэнов. Скидывает башмаки и, разломив их толстые подошвы и каблуки, буквально за десяток секунд собирает пару устройств, синхронно помаргивающих рубиновыми лампочками. Одно из них он, затянув мертвым узлом тонкий капроновый шнур, привязывает эдаким неснимаемым коровьим колокольчиком к шее господина посла, после чего обращается к тому по-русски, но явно воспроизводя в магнитофонном режиме заученный текст:

– У тебя на шее – сто грамм пластита. Взрыватель тикает, блокиратор в моем кулаке. Называется «мертвая рука»: убьют меня – и ты без головы. Вели своим нукерам пропустить нас.

– Меня не послушают!.. – в ужасе лепечет Его Превосходительство. – У них инструкция – ни при каких обстоятельствах не допускать… – однако ниндзя явно не понимает по-русски и с ледяной самурайской улыбкой повелительно указует пленнику на дверь, напутствуя его еще одной загодя зазубренной фразой:

– Спокойно, Дункель! Взорвемся оба!

…Два охранника в коридоре при виде приближающейся парочки мигом чуют неладное и тут же выхватывают пистолеты. В ответ на истошные вопли господина посла: «Не стрелять!!! У него граната!!!» один с неохотой подчиняется, другой же решается проявить инициативу, каковая, как известно, всегда наказуема – в данном случае, сюрикэном в переносицу… Но с этого мига посольство обращается в растревоженный муравейник: все входы-выходы на замок, повсюду вооруженные люди; достопочтенный Арсланбек командует вверенным ему личным составом несколько прямолинейно, но в целом грамотно; школа-с…

…Направо, еще раз направо. Обширное помещение, у дальней стенки – пятеро, все с оружием. «Не стреля-я-ять!!!» Черта с два, ни хрена он уже тут, похоже, не контролирует… К выходу не пробиться, свободна только лестница – назад и наверх.

…«Стой! Сдавайся! Гарантирую жизнь!» Верхний этаж, кругом – изготовившиеся стрелки́; ниндзя стремительно отступает, крутя вокруг себя ополоумевшего от страха посла и не давая тем как следует прицелиться. Бросок сюрикэна – и в линии обороны врага на миг приоткрывается брешь; туда.

…Все, крыша. Аллес. Шиздец. Эх, почему ниндзя не летают как птицы…

Не, ты гляди-ка! И вправду – все, но совсем в другом смысле. Вот, наконец, и он – долгожданный мальчик Киш с дедушкиным копьем! Прямо на суверенную крышу Тюркестанского посольства по совершенно немыслимой траектории пикирует нахальная рыжая стрекоза…

59

Вообще-то летать на вертолете над столицей нашей Родины, город-героем Москва, и уж тем более в непосредственной близости от Кремля, кому ни попадя не положено: могут сбить к чертовой матери. И даже не то что могут, а – должны. Обязаны. Но это ежели – «вообще»; а дальше, как водится, начинаются частности, из коих и состоит реальная жизнь. Конкретная…

Фокус в том, что в нынешней России грань между «положено» и «не положено»… как бы это выразиться, виртуализовалась, что ли… Вот потому-то, когда над Красной площадью начинает кружить иноземный самолетик «Сесна» и надо срочно принимать какое ни на есть решение, старшие начинают хорониться за средних, средние за младших, а младшие, видя такое дело, просто сваливают от греха куда-нибудь в нетелефонизированный Солнечногорск – копать картошку для любимой тещи, не оставивши ключей от оружейной комнаты…

Поставь себя, дорогой читатель, на место соответствующего начальника, которому докладывают: над Москвою на малой высоте идет вне установленных воздушных коридоров вертолет оранжевого окраса, курс-скорость такие-то, на запросы с земли – не то чтоб вовсе не отвечает, но отвечает выражениями сугубо неуставными: шуткует типа… Ну что, сбиваем? согласно инструкции? Чешете репу, товарищ начальник? – эт' вы правильно… а'гхип'гавильно.

…У выдающегося геолога Иностранцева (зверозубый ящер иностранцевия, что фигурирует в школьном учебнике биологии, назван как раз в его честь) был предок, который служил фельдъегерем при Николае I и прославился тем, что как-то раз застрелил генерала. Дело было так. На почтовой станции под Петербургом произошла какая-то затыка со сменными лошадьми; народу скопилась уймища (очередь – она, знаете ли, не только при социализме случается), и, как всегда в таких случаях, параллельно той очереди немедля возникает вторая – «очередь тех, кто без очереди», и в этой-то второй очереди первым – некий генерал немереной крутизны. Ну, наконец, подруливает тачка, генерал совсем уж было дал команду «Заноси баулы!» – и тут обнаруживает свое присутствие еще одна, третья уже, очередь, «очередь тех, кто совсем без очереди»… Подлетает на взмыленных конях фельдъегерь, засранец лет двадцати, без роду без племени и – цоп эту самую свежую тройку: у него, вишь ты, «срочная казенная надобность», чтоб не сказать «именное повеление». Генерал его, понятно, – по матери, ну и вышел тут у них, как выразились бы нынче, прямой базар с распальцовкой; точней сказать – базарил-то один генерал, а фельдъегерь, не говоря худого слова, вынул лепаж (или что им там полагалось в качестве табельного оружия) и влепил тому маслину промеж подфарников… И укатил себе – только брызги из-под колес; в столице чин-чином сдал государеву почту, отрапортовал о чепэ и отбыл строевым под домашний арест. Поскольку разборка вышла, мягко сказать, нерядовая – фельдъегерь генерала завалил! – служебное расследование проводил лично Государь-Император. Николай Палыч задал юному фельдъегерю лишь два вопроса. Во-первых, четко ли тот представился? – «Так точно! Имя, звание, следую по казенной надобности…»; во-вторых, уходил ли по ходу ссоры в помещение станции, дабы зарядить оружие? – «Никак нет! Оружие имел при себе заряженным согласно уставу». И все. Резолюция Самодержца: «Службу знает!» и – повышение в должности.